(no subject)

Для тех, кто бывал в роддоме в связи с радостным событием известно, что часто общение с родственниками затруднено  благодаря санитарно-эпидемическому режиму. Если летом можно открыть окна и поговорить, то в холодное время года, они закрыты и приходится либо громко кричать, либо объясняться знаками.

 Сегодня сижу в приемном покое роддома, где осматривала беременную женщину больную эпилепсией. Форточка открыта. Под окном стоит молодой отец и кричит в верхние этажи роддома: « Лена! Ешь пельмени! Пельмени, говорю, ешь! Говорю, пока горячие, ешь их! Пельмени в банке…»

 От приемного покоя на верхние этажи ведет лестница. Оттуда  в ответ доносится женский крик: « Леша! Я тебе говорю, зачем ты в скорлупе орехи принес!? Чем я их тут колоть буду!!? Дверью, что ли? Орехи ! Орехи, говорю! В скорлупе!»

(no subject)

Для тех, кто бывал в роддоме в связи с радостным событием известно, что часто общение с родственниками затруднено  благодаря санитарно-эпидемическому режиму. Если летом можно открыть окна и поговорить, то в холодное время года, они закрыты и приходится либо громко кричать, либо объясняться знаками.

 Сегодня сижу в приемном покое роддома, где осматривала беременную женщину больную эпилепсией. Форточка открыта. Под окном стоит молодой отец и кричит в верхние этажи роддома: « Лена! Ешь пельмени! Пельмени, говорю, ешь! Говорю, пока горячие, ешь их! Пельмени в банке…»

 От приемного покоя на верхние этажи ведет лестница. Оттуда  в ответ доносится женский крик: « Леша! Я тебе говорю, зачем ты в скорлупе орехи принес!? Чем я их тут колоть буду!!? Дверью, что ли? Орехи ! Орехи, говорю! В скорлупе!»