(no subject)

Вот я добралась до места. Летела долго и нудно. И до того, скажу вам нудно, что даже бояться лететь устала за 13 часов полета в сумме. Я лелеяла надежду поспать во время перелета, но так и не получилось. Из Самары во Франкфурт летели с маленьким ребенком. У нас сразу с ним создалась ментальная связь. Как только я так слааааденько начинала засыпать, вот ну еще чуть-чуть, и в сладкие дремы, малыш издавал пронзительный вопль. Далее я на фоне рева еще пыталась поймать сновидение за хвост, закрывалась с головой курткой, подушкой, засовывала в уши наушники, но пацан имел хорошие легкие и много сил. Ну, минут через 15-20, осознав тщетность своих попыток уснуть, я говорила себе, типа, ладно, хорош мучиться и ерзать в кресле, надо просыпаться. Я открывала глаза, бодренько встряхивала конечностями и просила принести кофею. После первых глотков кофе

цан замолкал. Какое-то время я смотрела в окно, на смену облаков и полей. Так знаете однообразненько… Никаких особенно особых видов, да и место мое было возле крыла, так, что нужно было достаточно сильно стараться увидеть, над чем мы там пролетаем. Еще минут через 30 я поняла, что с видами нужно завязывать, иначе у меня заклинит шею от попыток заглянуть под самолетное крыло. Чё делать в замкнутом пространстве? Поспать, пока маленький соловей уснул. Ага. Начинаю устраиваться в кресле. Одеяяяльцееее, пАдушеееечка, ага, душевненько так…..Вот уже в голове всякие картинки, хАААААААрошо так…ага…. ага.ААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! Ага. Малыш проснулся. Вот снова попытки засунуть голову куда-нибудь или в уши что-нибудь. Б…! ПЦ! Бесполезно. Натурально ультразвук. Просыпаюсь, смотрю в окно. Пацан через малое дело успокаивается. Я думаю, что лететь осталось не так уж и долго и надо бы таки вздремнуть. Подушка, одеяло, приятные мысли и расслабуха…. АААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! ЧЕРТ!!!! Нет, ну «явсепонимаю», ну «усамойребенок», но мне еще до Омериги 9 часов пиликать. Заворачиваюсь в одеяло. Под ним вытянутую самолетную подушку одеваю на голову. Как раз закрывает уши. Ага, так вроде звук поприглушенней. Начинаю задремывать. Уже даже сон какой-то снится. БЛИН! Дышать_ нечем_ под_ этим_ чертовым_ одеялом! Вылажу наружу и, пацан тут же замолкает. Какой, однако…. Тут и посадка скоро, ремни пристегнуть, спинки кресел поднять. Идем на снижение. Уши закладывает. Пацан спит. А казалось бы! Вот ас бы и я с удовольствием и от души поорала, но мне уж нельзя так орать, возраст таки. А вот он бы мог за нас двоих оторваться. А спит…каналья.В самолете до Детройта я оказалась рядом с очень пожилым индийцем, который всю дорогу не понимал по-английски. Ну, прямо вообще ничего не понимал. Я даже сжалилась над ним и заполнила ему иммиграционные формы. Ну, чего же, если человек не понимает. Остался один пункт, который вопрошал о номере телефона того места, где человек будет жить в США. Я уже приготовилась знаками объяснять, что мне нужно, как индус на мою фразу «фон намбэ?» на чистейшем английском спросил, не тот ли номер их интересует, который будет в месте его временного пребывания, и если тот, он щас достанет бумажку, где он записан и продиктует его мне. Дядька был очень сообразительный и юркий. По самолету и на посадке он очень бодренько расталкивал пассажиров, стремясь занять побольше мест на полке для багажа. А вот на высадке, что-то затормозил, заковылял, заохал. Я подумала, что заболел. Оказалось все очень просто. У выхода из самолета стояли молодые ребята с инвалидными креслами для тех, кто ходит плохо. Так вот индус в это кресло погрузился, и его повезли к таможне. Там без очереди пропустили. Все-таки инвалид пожилой. По прохождению таможни он резво вскочил с коляски, ринулся за багажом, взвалил на себя 2 чемодана и понесся через последний кордон таможни, где проверяют багаж, снова изображая языковую неграмотность. В общем халявщик.От «халявщика» мне еще досталось во время полета. Индусы в массе своей вегетарианцы. Предусмотрительная Люфтганза запасла для них национальной еды. Я сама не вегетарианка. Более того, без мяса я не считаю еду за еду. Так вот, когда стюардесса подходила к дяденьке с вегетарианской пищей, он спал (или делал вид, что спал), поэтому индусская жратва вручалась мне. Я еще как то не сразу просекала, что там мяса и не предвиделось. Чего-то мешанина какая-то, пахнет специями, соус какой-то, в общем, мясо на мое русское понимание должно было быть. А его не было. Когда я добивала национальное кушанье, индус просыпался и просил стюардессу пожрать. Она, ослепительно улыбаясь, спрашивала, чего бы мистер хотел, цыпленка или говядину. Индус недовольно кривил губы и гордо сообщал: « Веджитериан мил». Стюардесса отвечала ему с такой же ослепительной улыбкой, что его «веджитериан мил» уже закончился, и она предлагает ему крепко подумать про цыпленка с говядиной. Индус смотрел на нас с ней глазами Муму в последние мгновения жизни со смесью укора и разочарования и смирения перед неизбежным. От этого мне в горла не лезли последние кусочки индийской жратвы, и я честное слово, отдала бы всю эту недожеванную траву бедняге, но стеснялась. Видимо у стюардессы от его пронзительного взгляда рождались схожие чувства. Она уходила и, все-таки, возвращалась с порцией вегетарианской пищи. Индус брал поднос с плохо скрываемым удовольствием от победы над капиталистическим миром и не спеша приступал к приему пищи. В общем, худо-бедно долетели.

(no subject)

Вот я добралась до места. Летела долго и нудно. И до того, скажу вам нудно, что даже бояться лететь устала за 13 часов полета в сумме. Я лелеяла надежду поспать во время перелета, но так и не получилось. Из Самары во Франкфурт летели с маленьким ребенком. У нас сразу с ним создалась ментальная связь. Как только я так слааааденько начинала засыпать, вот ну еще чуть-чуть, и в сладкие дремы, малыш издавал пронзительный вопль. Далее я на фоне рева еще пыталась поймать сновидение за хвост, закрывалась с головой курткой, подушкой, засовывала в уши наушники, но пацан имел хорошие легкие и много сил. Ну, минут через 15-20, осознав тщетность своих попыток уснуть, я говорила себе, типа, ладно, хорош мучиться и ерзать в кресле, надо просыпаться. Я открывала глаза, бодренько встряхивала конечностями и просила принести кофею. После первых глотков кофе

цан замолкал. Какое-то время я смотрела в окно, на смену облаков и полей. Так знаете однообразненько… Никаких особенно особых видов, да и место мое было возле крыла, так, что нужно было достаточно сильно стараться увидеть, над чем мы там пролетаем. Еще минут через 30 я поняла, что с видами нужно завязывать, иначе у меня заклинит шею от попыток заглянуть под самолетное крыло. Чё делать в замкнутом пространстве? Поспать, пока маленький соловей уснул. Ага. Начинаю устраиваться в кресле. Одеяяяльцееее, пАдушеееечка, ага, душевненько так…..Вот уже в голове всякие картинки, хАААААААрошо так…ага…. ага.ААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! Ага. Малыш проснулся. Вот снова попытки засунуть голову куда-нибудь или в уши что-нибудь. Б…! ПЦ! Бесполезно. Натурально ультразвук. Просыпаюсь, смотрю в окно. Пацан через малое дело успокаивается. Я думаю, что лететь осталось не так уж и долго и надо бы таки вздремнуть. Подушка, одеяло, приятные мысли и расслабуха…. АААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! ЧЕРТ!!!! Нет, ну «явсепонимаю», ну «усамойребенок», но мне еще до Омериги 9 часов пиликать. Заворачиваюсь в одеяло. Под ним вытянутую самолетную подушку одеваю на голову. Как раз закрывает уши. Ага, так вроде звук поприглушенней. Начинаю задремывать. Уже даже сон какой-то снится. БЛИН! Дышать_ нечем_ под_ этим_ чертовым_ одеялом! Вылажу наружу и, пацан тут же замолкает. Какой, однако…. Тут и посадка скоро, ремни пристегнуть, спинки кресел поднять. Идем на снижение. Уши закладывает. Пацан спит. А казалось бы! Вот ас бы и я с удовольствием и от души поорала, но мне уж нельзя так орать, возраст таки. А вот он бы мог за нас двоих оторваться. А спит…каналья.В самолете до Детройта я оказалась рядом с очень пожилым индийцем, который всю дорогу не понимал по-английски. Ну, прямо вообще ничего не понимал. Я даже сжалилась над ним и заполнила ему иммиграционные формы. Ну, чего же, если человек не понимает. Остался один пункт, который вопрошал о номере телефона того места, где человек будет жить в США. Я уже приготовилась знаками объяснять, что мне нужно, как индус на мою фразу «фон намбэ?» на чистейшем английском спросил, не тот ли номер их интересует, который будет в месте его временного пребывания, и если тот, он щас достанет бумажку, где он записан и продиктует его мне. Дядька был очень сообразительный и юркий. По самолету и на посадке он очень бодренько расталкивал пассажиров, стремясь занять побольше мест на полке для багажа. А вот на высадке, что-то затормозил, заковылял, заохал. Я подумала, что заболел. Оказалось все очень просто. У выхода из самолета стояли молодые ребята с инвалидными креслами для тех, кто ходит плохо. Так вот индус в это кресло погрузился, и его повезли к таможне. Там без очереди пропустили. Все-таки инвалид пожилой. По прохождению таможни он резво вскочил с коляски, ринулся за багажом, взвалил на себя 2 чемодана и понесся через последний кордон таможни, где проверяют багаж, снова изображая языковую неграмотность. В общем халявщик.От «халявщика» мне еще досталось во время полета. Индусы в массе своей вегетарианцы. Предусмотрительная Люфтганза запасла для них национальной еды. Я сама не вегетарианка. Более того, без мяса я не считаю еду за еду. Так вот, когда стюардесса подходила к дяденьке с вегетарианской пищей, он спал (или делал вид, что спал), поэтому индусская жратва вручалась мне. Я еще как то не сразу просекала, что там мяса и не предвиделось. Чего-то мешанина какая-то, пахнет специями, соус какой-то, в общем, мясо на мое русское понимание должно было быть. А его не было. Когда я добивала национальное кушанье, индус просыпался и просил стюардессу пожрать. Она, ослепительно улыбаясь, спрашивала, чего бы мистер хотел, цыпленка или говядину. Индус недовольно кривил губы и гордо сообщал: « Веджитериан мил». Стюардесса отвечала ему с такой же ослепительной улыбкой, что его «веджитериан мил» уже закончился, и она предлагает ему крепко подумать про цыпленка с говядиной. Индус смотрел на нас с ней глазами Муму в последние мгновения жизни со смесью укора и разочарования и смирения перед неизбежным. От этого мне в горла не лезли последние кусочки индийской жратвы, и я честное слово, отдала бы всю эту недожеванную траву бедняге, но стеснялась. Видимо у стюардессы от его пронзительного взгляда рождались схожие чувства. Она уходила и, все-таки, возвращалась с порцией вегетарианской пищи. Индус брал поднос с плохо скрываемым удовольствием от победы над капиталистическим миром и не спеша приступал к приему пищи. В общем, худо-бедно долетели.